На сей раз "Арт-партнер ХХI" замахнулся на Мольера, причем не на какой-нибудь веселящий душу фарс, а на одну из его поздних "высоких комедий" - знаменитого "Дон Жуана". Этой же пьесой давно заинтересован режиссер Марк Вайль, руководитель легендарного ташкентского "Ильхома", не раз работавший в столице, но никогда - в антрепризе. Контакт возник и замкнулся на том, что сегодня, естественно, потребно новое прочтение хрестоматийного сюжета и соответственно участие в проекте свежесозданных кумиров, сошедших с телеэкрана и экспериментальных подмостков. Таковыми и стали герой "Бригады" и "Бумера" Владимир Вдовиченков, модный Григорий Сиятвинда, непредсказуемая Ирина Гринева, актер-музыкант Владимир Панков и другие. Расклад, сами понимаете, был хорош, обещая захватывающую и азартную игру.

Кстати, о последней. Для Марка Вайля понятие "игра" является одним из ключевых. Сюжет сюжетом, но его, подобно детскому волчку, нужно непременно закрутить по новой и посмотреть на это вращение свежим взглядом. Причем посмотреть как со сцены, так и из зрительного зала. Что же касается игры, то как в связи с Мольером не вспомнить о традициях комедии дель арте, которым он поначалу с легкостью следовал, а потом успешно преодолевал. И что с того, что "Дон Жуан" как раз написан в русле преодоления, Вайль все равно поворачивает время вспять. Знаменитая комедия, конечно, сопротивляется и до конца не сдается под мощным режиссерским напором. Но только приметами театра масок можно объяснить некоторые вещи, не всегда поддающиеся логике.

А на сцене - кровати, кровати, кровати (сценография Дмитрия Крымова). Традиционный антрепризный атрибут здесь обыгран вроде бы со смыслом - речь все-таки идет о любовных похождениях. Как выяснится позже, кровати и все, с ними связанное, Дон Жуану только мешают. И еще угрожающе зависает над подмостками массивный дощатый ящик непонятного назначения с надписью "не кантовать". В нем спрятана знаменитая статуя Командора, но это тоже выяснится гораздо позже.

Пока же на сцену явится карнавальный, легкомысленный петушок - весь в перьях, с золотыми лапками и красным гребешком (костюмы Ольги Поликарповой). Пока зритель живо интересуется, кто бы это мог быть, петушок слегка разоблачится и окажется Сганарелем (Григорий Сиятвинда). Явление Дон Жуана (Владимир Вдовиченков) не менее эффектно - плечистый парень с ангельскими крыльями за спиной, в арлекинских штанах и с разукрашенным блестками лицом. Красавец хоть куда. Другое дело, что на ангела этот герой не тянет ни при каких обстоятельствах. Разве что на падшего, который, как известно, именуется демоном. Нечто демоническое в новом Дон Жуане и впрямь угадывается, хотя в заметно приниженном, прозаическом варианте.

Наихрестоматийнейший персонаж в версии Вайля и исполнении Вдовиченкова и впрямь существо достаточно необычное. Отчасти странное, но родившееся явно в наши дни. Двойственные экранные создания молодого артиста ловко балансируют между явлениями героя и бандита, которые в восприятии поколения next едва ли не одно и то же. Кстати, это поколение массированно оккупировало зрительный зал и на протяжении всего спектакля отстреливало артиста цифровыми камерами. В качестве кого, не суть важно, главное - явление живого кумира.

Герой Вдовиченкова Мольера, может быть, и не читал. И уж явно не согласен с ним в главном - в "женском вопросе". Любовь и страсть для него - пустой звук. Самоутверждение любой ценой, откровенный цинизм спорщика, мрачная философия - вот его удел. Самоутверждаться же полагается делами и поступками, а их как раз и нет. Остаются женщины - всего лишь как сублимация великих завоеваний, иллюзия громких побед, отнюдь не связанных с постельными викториями. Но сколь это мелко для такой амбициозной особы. Дон Жуан Вдовиченкова эту мелочность явно осознает, а потому и не дает себе труда хотя бы притвориться, сымитировать искреннюю страсть. Нет, он остается холоден, спокоен, равнодушен. Боже мой, сколь слепы эти женщины, будь то аристократка Эльвира (Ирина Гринева) или простодушные крестьянки Шарлотта (Елена Захарова) и Матюрина (Оксана Акиньшина), теряющие рассудок от одного присутствия мужчины! Для него же они - нечто усредненное, без лиц, фигур и имен, не зря же являются порой с режиссерской подачи безмолвным пластическим трио, закутанным прозрачной вуалью. Да что там говорить, философски-циничный вызов Богу, миру и городу куда круче.

У этого Дон Жуана - вполне достойный собеседник-оппонент, Сганарель - Сиятвинда. Лицемерная декларативность первого без труда трансформируется в аналогичные поступки последнего. Сганарель куда более виртуозный комедиант, нежели его хозяин, и замечательно вписывается в заявленную масочную стихию, откуда Дон Жуан постоянно выпадает. Но виртуозом смены масок здесь все-таки является Владимир Панков, замечательно трансформирующийся внешне и внутренне в эпизодических явлениях Гусмана, Пьеро, Диманша и прочих.

Впрочем, классический ансамбль и, более того, простая актерская слаженность в "Дон Жуане" Вайля обнаружатся с трудом. И в этом, вероятно, повинен неистребимый антрепризный дух, сбивающий с ног кого угодно. Не зря же на "сборных" постановках порой не избавиться от ощущения, что актеры вскочили на сцену из разных спектаклей. Кто-то классически "страдает", как Эльвира - Гринева, кто-то от души комикует, как Сганарель - Сиятвинда, кто-то резонерствует, как Дон Жуан - Вдовиченков. И сильно смазанный и невнятный финал звучит здесь неожиданно, напоминая о хаосе. Вывалившаяся из ящика статуя горизонтально вращается, сметая все и всех на своем пути. Кто куда делся, провалился - неясно, существует ли пресловутый ад - непонятно, почему единым махом уничтожено все подчистую - догадайтесь сами. Остается, как водится, один Сганарель с извечным воплем о пропавшем жалованье. Расправит на полу оставшиеся от хозяина крылья, которые вдруг почему-то станут похожи на крутые рога. И все. Занавес.

© Культура, 2004