Владимир не устает открывать новые ниши своей профессии, беспристрастно анализируя сделанное и неизменно стремясь к совершенствованию. Может быть, именно в настойчивой требовательности к себе, открытости и бесхитростности и кроется секрет его обаяния на сцене, экране и в жизни. В настоящее время Владимир Вдовиченков занят в театральной постановке: он репетирует роль Дон Жуана по одноименной пьесе Ж.-Б. Мольера. Премьера спектакля театрального агентства "Арт-партнер XXI" состоится 23-24 апреля на сцене театра "Содружество актеров Таганки".

- Владимир, пьесе Мольера "Дон Жуан" более 300 лет. Чем мотивировано обращение к столь архаичному материалу?
- Ни для кого не секрет, что Дон Жуанов существует несколько, но так уж сложилось: российскому зрителю наиболее известен пушкинский Дон Жуан. Поэтому, когда режиссер Марк Вайль предложил мне сыграть мольеровского Дон Жуана, я загорелся идеей. Наверное, у режиссера свое видение роли и актера, ей соответствующего.

- Марк Вайль позиционирует свою постановку как современную версию мольеровской пьесы. В чем, на Ваш взгляд, ее современность?
- Ее современность не в смысле "осовременить". Просто проблемы, существующие в любое время, и триста, и четыреста лет назад, для современников одинаковы. Странность и удивительность истории о Дон Жуане не в том, что он бабник, а в том, что человек живет так, как считает нужным, как он хочет. И нормы морали, человеческие ценности у него свои. Он сам их установил и им следует. Таких людей много. Были они и сто лет назад, и триста, есть они и сегодня. В этом современность пьесы. Кроме того, в ней решается конфликт с любимым человеком, который может стать нелюбимым. Может, очевидный факт со слугой покажется зрителю неактуальным, но если вспомнить, что у обеспеченных богатых людей и сейчас есть слуги, то говорить об архаичности материала вряд ли придется. Поднята в спектакле и вечная тема отцов и детей.

- Какой Дон Жуан получается у Вас? В чем его внутренний конфликт? Он человек с холодным умом и каменным сердцем или чувствующий, чувственный?
- Очень чувственный. Его трагедия в том, что он осознает эту чувственность, он способен проанализировать ее рациональное зерно. Бывает, твои чувства настолько смутны, неопределенны, что и сформулировать их не можешь. А он может - и очень честно и логично. Поэтому я говорю, что он - чувствующий человек. И пусть тот путь, который избрал Дон Жуан, в общепринятом понимании не совсем нравственный, но это путь человека, который отрицает схему, ему навязанную. Он заявляет, что черное - это черное, не потому, что ему так внушили. Он пришел к этому самостоятельно.

- Это соответствует Вашим личным убеждениям?
- Конечно. Есть такая хорошая поговорка: только мудрецы и гении учатся на чужих ошибках. Я же всю жизнь учился на своих, только когда сам приходил к пониманию, что черное - это черное, тогда оно становилось моим убеждением. Я не легковерный человек, меня трудно убедить словами.

- Как решена сцена с Командором?
- Командор не некий персонаж, как тень отца Гамлета, это симбиоз, собирательный образ. Командор - это фатум, но не в чистом виде. Ведь рок и в нашей жизни не возникает сам по себе. Фатум определен событиями, которые мы прожили и не прожили, состоявшимися и несостоявшимися встречами с людьми. Ничто не берется из ниоткуда.

- Какие у Вас взаимоотношения с текстом, со словом?
- Работа со словом у меня проходит достаточно тяжело. Только несколько лет назад я стал уделять тексту должное внимание. Человек должен учиться чувствовать слово с детства. И хотя в детстве я читал много - и научную, и популярную литературу, но читал ради информации, познания. Есть такая ужасная, на мой взгляд, вещь, как курсы скорочтения. Так, наверное, скользил по страницам и я. А вот слову как элементу эстетики не уделял внимания. Поэтому сейчас мне довольно сложно. Текст Мольера в переводе Кузьмина очень красив. И пускай многие слова из пьесы в современном языке уже не используются, тем не менее, их своеобразие вынуждает более внимательно и требовательно относиться к тексту, чтобы донести его до зрителя.

- Можете ли Вы назвать себя человеком дерзким - таким, как Дон Жуан? Ведь отчасти дерзость - его внутренний двигатель. А что Вам не дает остановиться на достигнутом?
- Мой жизненный двигатель - жажда познания. Жажда познания мира, себя в этом мире. Я человек, которому все интересно. А если ты любопытен от природы и хочешь постичь все, то должен понимать, что познание, как и Вселенная, безгранично.

- Как удается совмещать театральную деятельность и съемки в кино, классику и роли в сериалах? Может что-то ближе, а что-то по необходимости?
- Это всего лишь актерская игра. Я играю, я переключаюсь - я просто артист. Играя, скажем, Шекспира, я не становлюсь шекспировским персонажем по-настоящему. Я остаюсь тем Вовой Вдовиченковым, который приходит домой, переодевается, есть, спит, занимается любовью. Никто не отменял мою жизнь. В актерстве есть некоторые условия игры. Играешь в одну игру, соблюдаешь одни правила, в другую - совсем иные. Я остаюсь прежним, но веду себя в соответствии со сложившимися обстоятельствами.

- Какую роль сыграл фильм "Бумер" в Вашей жизни?
- Для меня это, прежде всего, работа. Хотя полнометражная картина - более акцентированная, четкая, объемная вещь. Если проект особенно нравится зрителю, его смотрят, значит, мне что-то удалось. Но я не хожу с "Бумером", как с флагом, не кричу, что снялся в этом фильме.

- А что Вы можете сказать о работе над сериалом "Небо и земля", который недавно вышел на экраны?
- Съемки были сложными, потому что велись на "цифру". У меня вообще предвзятое отношение к цифровой камере как носителю информации. Мне кажется, при ее использовании пропадает магия кино. Кроме того, долго дорабатывали и переделывали сценарий, нужно было искать компромиссы, а я не люблю те свои работы, в которых приходится идти на уступки. И хотя, как правило, все в жизни зависит от обстоятельств, предпочитаю не создавать ситуаций, в которых нужно выбривать.

- Может ли актерский штамп быть полезным?
- Может. Штамп - это наработка. Важно не подменять понятия, ощущения. Например, в разных ситуациях человек пугается по-разному. Но чтобы испугаться правильно, нужно четно представлять причины страха, уяснить для себя, каков он. Это вещи насколько простые, настолько и сложные. Если удается точно попасть в ситуацию, это не штамп, а нечто тобой придуманное, пережитое, опробованное. Недаром ведь говорят: плохо, когда штампов пятнадцать, но если их пятнадцать тысяч, это уже стиль.

- Что значит для Вас слово "любовь", существует ли формула любви, предел в любви?
- Любовь - чувство необъяснимое, некий знак, понимаемый каждым по-своему. Этим знаком я показываю человеку, что люблю его, компоненты же любви абсолютно разные. А предел в любви, несомненно, бывает. Если бы его не было, все жили бы счастливо, получали от этого удовольствие, имели свою половину или ее не находили. Но меняемся мы сами, меняются и люди, которые нас любят. В жизнь приходят иные приоритеты, иные желания. Это если рассуждать разумно, рационально, но часто мы не можем объяснить, почему, любя одного, вдруг бросаемся в омут с головой ради другого. Самое главное, не загонять себя в угол, считая подобное поведение нечестным. Нечестно всю жизнь обманывать человека, если твои чувства к нему изменились.

- Прокомментируйте фразу, сказанную некогда Оскаром Уайльдом: "Женщины выходят замуж из любопытства, а мужчины женятся из-за усталости".
- В супружестве, как явлении, безусловно, заложен положительный момент. К сожалению, наше общество устроено так, что ты должен быть к этому институту причастен, если не желаешь слыть изгоем. Брак, скорее условность перед лицом даже не закона, а общества. И если я захочу, чтобы мои отношения были приятны еще и окружающим, то, наверное, я их узаконю. Если мне на это наплевать, но для моей половины - важно, и я не хочу ее расстраивать, конечно, пойду навстречу. Мои чувства от этого не изменятся.

- Согласны ли вы с тем, что настоящими друзьями становятся до тридцати лет, после - только хорошими знакомыми? Не мешает ли известность дружбе?
- Тех, кого я могу знавать друзьями, я обретал и до тридцати, и после. Настоящая дружба проверяется временем и ситуациями. Пока судьба была милостива - мне не приходилось испытывать своих друзей. Они у меня в основном из актерской среды. Нам в плане известности делить нечего.

- Ныне популярный японский писатель Харуки Мураками в одном из своих романов написал: "Море - очень специальная штука. Когда приходится в жизни что-то сильно менять, я всегда вспоминаю берег моря". Море для Вас - это тоже знак или просто прошлое, время, когда Вы учились в мореходной школе в Кронштадте?
- По-разному. Сегодня море - это место, где можно отдохнуть, завтра море - это стихия, которая смывает все твои горечи, невзгоды. Море может быть источником разрушительной силы, в которой погибают люди, как в "Титанике". На самом деле это некий живой организм. Я не тоскую по прошлому, но, в принципе, хотелось бы иметь финансовую независимость, чтобы когда-нибудь позволить себе морское путешествие.

- Были в Вашей жизни учителя? Какие имена Вам хотелось бы назвать?
- Как ни банально это звучит, но самым главным учителем для меня стала географическая точка - Москва. Так сложились обстоятельства, что именно в ней я встречался с новыми людьми, знакомился, дружил, работал. Эти люди приносили в мою жизнь изменения, под их влиянием складывалось мое мировоззрение. Москва - живая точка, которую можно назвать организмом с колоссальной энергетикой. Положительная ли ее энергия, не знаю, тем не менее, она на меня повлияла. Москва - водоворот, немножко экстремальный. Я встречал много замечательных людей, с которыми мне приходилось сотрудничать. И продолжаю это делать. У меня был прекрасный мастер Георгий Тараторкин, отличные педагоги во ВГИКе, после - замечательные режиссеры, с которыми доводилось работать. Например, Владимир Иванов в Вахтанговском театре, который, кстати, и сейчас предложил сотрудничать в спектакле-водевиле - с музыкой, танцами.

- А что еще не сыграно? Что хотелось бы сыграть?
- Или русскую классику, или современных авторов, но не людей брутально-криминальных, которых уже приходилось играть. В искусстве всему есть место. Есть жесткое, сиюминутное кино. Есть незыблемые вещи, такие как Шекспир. Хотелось бы сыграть и то, и другое, но все объять невозможно. Я ведь актер, то есть человек зависимый, играю то, что предлагают.

- Ваши любимые роли?
- В кино - роль в "Бригаде", она пронзительно откровенная, что называется, по-настоящему. Те, кто делал эту картину, - люди не по найму, и мне это импонирует. Сейчас я пробую создать образ монаха в фильме с рабочим названием "Вдохновение". Очень интересная работа - совершенно не из того ряда, что у меня уже были. В театре любимая роль - Алексея Орлова в "Царской охоте". Она принципиально важна для меня как для артиста. Люблю маленькие работы, например герцога Орсино в "Двенадцатой ночи". Признаться, когда я получил эту роль, ставок на нее не делал, но именно она совершенно неожиданно принесла в мою профессиональную жизнь очень много светлых и свежих мыслей.

- Володя, а хотелось бы что-то пожелать читателям "Досуга и развлечений"?
- Одно пожелание - в жизни надо заниматься тем, что тебе нравится. Во всем - в любви, в работе, в жизни, в еде. Не эксплуатировать жизнь, а увидеть в ней то, от чего можно получать удовольствие. Наверное, этому и способствует журнал "Досуг и развлечения". Кстати, листая его, я с радостью обнаружил множество мест, куда бы мне хотелось пойти. Здорово, что есть такое издание, можно открыть и прочитать, поехать и получить удовольствие. Думаю, ваш журнал помогает людям жить. Поэтому я рекомендую его читать. Это не заказная штука, это мое личное мнение.

© "Досуг и развлечения", 2004.